«Рожала для себя, чтобы в старости иметь поддержку и опору, а теперь эта «поддержка и опора» у меня единственное жилье отбирает!» – чуть не плачет мать

4541

— А я считаю, что дочь охамела вконец, берегов не видит! – злится шестидесятишестилетняя Ирина Егоровна. – Пришла она ко мне на днях с разговором, сказала, что собралась разводиться с мужем, точнее говоря, это он уходит от нее, оставляет с ребенком-инвалидом. И дочь просит помочь ей с жильем. Сама она купить себе квартиру не сможет, поскольку не работает, у внука тяжелое ДЦП, оставлять его не с кем. И теперь мне надо продать свою трешку и поделить деньги пополам, чтобы ей с ребенком было, где жить. Со мной жить она не хочет категорически!.. Но я не хочу ничего продавать, это мое единственное жилье, квартира моих родителей, я сюда в детстве еще заехала с мамой и папой. Почему я должна теперь, на старости лет, ухудшать свое положение?..

Квартира, о которой идет речь, действительно принадлежала родителям Ирины Егоровны, женщина прожила в ней почти всю жизнь, с детства до старости. Замужем Ирина Егоровна не была, да и сколько-нибудь серьезных и длительных отношений с мужчинами за целую жизнь так и не завела. Не повезло, не встретился достойный человек, а хватать что попало совсем не хотелось. Дочь женщина родила, что называется, для себя, в тридцать семь лет, когда поняла, что «нормальной» семьи у нее, скорее всего, уже не будет.

— Прямо насмешка судьбы какая-то: рожала для себя, чтобы в старости иметь поддержку и опору, – чуть не плачет Ирина Егоровна. – А теперь у меня эта «поддержка и опора» единственное жилье отбирает, это разве нормально? Я категорически не хочу ничего продавать! Дочь я вырастила, выучила, более того, выдала замуж. Все, моя миссия закончена! Теперь о ней и ее ребенке должен беспокоиться муж. Но она не просто требует, она еще и угрожает. Говорит, продам свою половину квартиры на сторону, въедут к тебе профессиональные соседи, рада будешь, если ноги унесешь. Давай, мол, лучше решать вопрос по-хорошему…

— Так у нее половина квартиры в собственности, получается?

— Ну да, вот так получилось. После того, как моих родителей не стало, мы с дочерью приватизировали квартиру на двоих. Потом она уехала к мужу. Я осталась в квартире одна, перед выходом на пенсию сделала ремонт – не шикарный, конечно, но немного обновила интерьер, все сделала под себя, живу, наконец, в свое удовольствие. Почему я сейчас должна все бросить и ехать неизвестно куда? Дочь мне заявила – все родители живут ради детей. Да сколько можно-то уже? Я хотя бы на седьмом десятке хочу жить ради себя…

Ирина Егоровна считает, что дочери она уже дала все, что могла. Оксана имела ничуть не меньше того, чем имели дети из полных семей, с мамой и папой. Они раньше много путешествовали, ездили и на море, и в горы, и по стране, и за границей бывали, Оксана училась в довольно престижной гимназии, у нее был свой компьютер и все современные гаджеты. Одевать дочь Ирина Егоровна старалась получше, подороже, репетиторов нанимала, оплачивала курсы, в вуз помогла поступить – в тот, который Оксана хотела.

— Дочь еще училась в институте, когда начала встречаться с этим Андреем, – делится Ирина Егоровна. – Я очень переживала, как бы не забеременела и не бросила учебу. Ругалась с ней по этому поводу, отношения напряглись, дочь собрала вещи и съехала от меня – разумеется, к любимому. Жила с ним на съемной квартире, правда, без эксцессов доучилась, работу нашла. Как-то я ее осторожно спросила, не хочет ли она зарегистрировать брак официально, она мне ответила, что, оказывается, давно уже это сделала. Сходили и расписались без всякой помпы, мол. Вот так вот… Как мне было обидно, я просто сказать не могу. Почувствовала себя дурой. Мало того, что меня на свадьбу не пригласили, так меня даже в известность не поставили о том, что единственная дочь замуж вышла…

Оксана с Андреем взяли в ипотеку маленькую однушку в области, выплатили кредит ударными темпами. В планах было расширение, но жизнь распорядилась иначе. Оксана забеременела, решили рожать. Беременность была сложной, Оксана практически с первых недель лежала на сохранении, но это не сильно помогло. Сын родился на седьмом месяце и был очень маловесным, находился на грани, его долго выхаживали. Мальчик выжил, но, к сожалению, таким, как все, не стал. Оксана с Андреем два года честно боролись за здоровье и реабилитацию ребенка, таскали его по больницам и профессорам, Ирина Егоровна тоже была на подхвате, помогала, чем могла, передачи носила, с ребенком сидела, то и дело совала дочери деньги, которых требовалось неимоверное количество.

— Первое время Андрей зарекомендовал себя наилучшим образом, искал врачей, договаривался, решал проблемы, возил ребенка то туда, то сюда, оплачивал то массажи, то физиопроцедуры, то занятия по новомодным методикам, – делится Ирина Егоровна. – Даже врачи в реабилитационном центре говорили Оксане, что у нее образцовый муж и папа. Но где-то полгода назад к Андрею пришло горькое осознание, что все, по большому счету, бесполезно. Вытянуть ребенка даже близко к норме не получится, делай хоть что, чудес не бывает, и лекарства от ДЦП еще не изобрели. Он не встанет на ноги, не будет учиться в школе, как все дети, и тратить бешеные деньги на то, чтобы он научился держать голову в три года – ну, такое.

В итоге Андрей ходил хмурый несколько месяцев, а потом поставил ультиматум: либо сдаем ребенка в интернат, либо расстаемся. Оксана выбрала второе, сама подала на развод и алименты, квартиру свою в области они уже выставили на продажу.

— И теперь дочь требует, чтобы я тоже продавала квартиру, либо выкупала бы у нее долю… Конечно же, денег на половину трешки у меня нет, и ипотеку мне никто не даст в моем возрасте, поэтому вопрос стоит именно о продаже…

Получив половину от материной трешки в Москве и от своей однушки в области, Оксана, в принципе, может и двушку купить где-нибудь на окраине столицы, пусть не самую шикарную, но все же. Ей, как и Ирине Егоровне, нужна только Москва, область не подойдет – у обеих пенсии и льготы, кроме того, обеим нужна московская медицина.

— То есть у дочери после продажи МОЕЙ квартиры будет двухкомнатная, а у меня только однушка, каково? – расстраивается Ирина Егоровна. – Я против! По совести, это моя квартира, дочери принадлежит доля чисто формально. Вот умру, пусть делает, что хочет… Неужели ей хватит духу судиться с матерью, выживать из единственного жилья?

А как считаете вы, это дочь берегов не видит, или мать эгоистка? Кто неправ? Что скажете?

Люди, участвующие в этой беседе

Комментарии (14)
Добавить свой комментарий